Самым важным периодом войны с наркотиками, возможно, стали не 1970-е годы, когда президент Ричард Никсон объявил войну, а Конгресс принял Закон о контролируемых веществах, и даже не начало XX века, когда законодатели утвердили новые налоги и правила, фактически запретившие распространение наркотиков для рекреационного использования.
Вместо этого историк Кэтлин Фридл утверждает, что наиболее важные моменты, возможно, произошли в период с 1940-х по 1970-е годы, когда законодатели начали переводить войну с наркотиками с модели налогообложения и регулирования на подход криминализации.
В книге "Наркотические войны в Америке, 1940-1973" Фридл утверждает, что политики того периода активизировали свои антинаркотические усилия как средство консолидации государственной власти - как для узаконивания возросшей полицейской власти внутри страны, так и для оправдания более масштабных международных вторжений за рубежом. Команда BB Project встретилась с Фридл, чтобы обсудить ее книгу, войну с наркотиками и то, чего мы можем ожидать от будущей наркополитики.
Вместо этого историк Кэтлин Фридл утверждает, что наиболее важные моменты, возможно, произошли в период с 1940-х по 1970-е годы, когда законодатели начали переводить войну с наркотиками с модели налогообложения и регулирования на подход криминализации.
В книге "Наркотические войны в Америке, 1940-1973" Фридл утверждает, что политики того периода активизировали свои антинаркотические усилия как средство консолидации государственной власти - как для узаконивания возросшей полицейской власти внутри страны, так и для оправдания более масштабных международных вторжений за рубежом. Команда BB Project встретилась с Фридл, чтобы обсудить ее книгу, войну с наркотиками и то, чего мы можем ожидать от будущей наркополитики.
По словам Кэтлин Фридл, большая часть литературы рассматривает войну с наркотиками либо как расовую и классовую повестку дня, либо как ответ на современность и порождаемые ею беспорядки. Он не согласен ни с той, ни с другой линией аргументации, но считает, что обе они упускают из виду "как". Как государство перешло от регулирования наркотиков через фискальный режим - налоги и тарифы - к уголовным наказаниям и запретительному режиму?
Историческая часть фактически дополняет оба аргумента: аргумент о расе и классе и о борьбе с современностью. Этот новый слой и рамка отсчета - государство и то, как государство делало выбор в отношении управления своей властью на заре глобального господства Америки. То, как государство делало выбор в отношении управления своей властью, оказалось столь же важным для формулирования современной войны с наркотиками, как раса, класс и современность.
-> В вашей книге много внимания уделено тому, как государство - правительство - опробовало многие из этих подходов к контролю над наркотиками в округе Колумбия. Рассматривался ли округ Колумбия в качестве своего рода отправной точки в то время?
Кэтлин Фридл: Округ Колумбия стал испытательным полигоном для некоторых из самых яростных и противоречивых аспектов современной войны с наркотиками. Прежде чем попасть в программу борьбы с наркотиками, в округе были опробованы специальные инструменты - обязательные минимальные сроки заключения, обыски без ордера и конфискация имущества.
Историческая часть фактически дополняет оба аргумента: аргумент о расе и классе и о борьбе с современностью. Этот новый слой и рамка отсчета - государство и то, как государство делало выбор в отношении управления своей властью на заре глобального господства Америки. То, как государство делало выбор в отношении управления своей властью, оказалось столь же важным для формулирования современной войны с наркотиками, как раса, класс и современность.
-> В вашей книге много внимания уделено тому, как государство - правительство - опробовало многие из этих подходов к контролю над наркотиками в округе Колумбия. Рассматривался ли округ Колумбия в качестве своего рода отправной точки в то время?
Кэтлин Фридл: Округ Колумбия стал испытательным полигоном для некоторых из самых яростных и противоречивых аспектов современной войны с наркотиками. Прежде чем попасть в программу борьбы с наркотиками, в округе были опробованы специальные инструменты - обязательные минимальные сроки заключения, обыски без ордера и конфискация имущества.
Это не случайность. Есть две важные причины, почему так произошло. Во-первых, в округе не было самоуправления; округ не имел полномочий управлять собой, поэтому, если Конгресс хотел ввести эти инструменты и знал, что они вызывают споры, округ был идеальным местом для этого. Во-вторых, тот факт, что округ Колумбия в то время был преимущественно черным городом, ассоциировался в сознании законодателей и большинства американцев с целевой аудиторией, против которой будут применяться эти инструменты - и фактически ассоциируется и сегодня.
-> Был ли округ Колумбия особенно жестоким городом в то время? Думаю, это можно использовать в качестве оправдания.
Кэтлин Фридл: Это сложный вопрос. Я дам вам прямой ответ, а затем добавлю еще один.
Прямой ответ - нет, это не был особенно жестокий город. Несмотря на попытки конгрессменов-южан представить его как город на краю пропасти, где белых девушек насилуют только за то, что они выходят на улицу после наступления сумерек, уровень преступности в Вашингтоне на протяжении большей части 1950-х годов был исторически низким. До середины 1960-х годов уровень преступности в округе Колумбия был сопоставим с другими крупными городами, а на самом деле обычно был ниже.
Южные конгрессмены были очень осторожны в своем изображении, потому что они постулировали и создавали образ черной преступности, который, по их мнению, был контрапунктом к образу, продвигаемому движением за гражданские права.
Однако здесь есть еще один слой. До 1950-х годов полиция не посещала черные районы, особенно бедные черные районы, чтобы предложить полицейские услуги. Полиция "прикарманивала" преступления, происходившие в черных кварталах, то есть не сообщала о них как о таковых. Таким образом, мы не можем точно знать, каков был реальный уровень преступности в этих районах до конца 1960-х годов, потому что полиция не предоставляла полицейские услуги так же активно, как в других частях города.
Итак, интересный вопрос: как бы повлияло на уровень преступности, если бы полиция более скрупулезно регистрировала преступления в этих районах?
-> Как ситуация начала меняться?
Кэтлин Фридл: Полиция впервые начала оказывать услуги в этих районах в 1950-х годах. При этом они считали себя прогрессивными и рассматривали себя как более крупный компонент движения за профессионализацию полиции, которое происходило в то время.
Но то, как они проникли в эти районы, с агрессивным применением силы и высоким уровнем коррупции, шокировало жителей не меньше, чем преступность, от которой они страдали.
Таким образом, это был очень амбивалентный и обоюдоострый момент: полиция считала себя более прогрессивной, чем те, кто был до нее, но эти районы, которые очень хотели получить услуги полиции, тем не менее видели в ней акторов, которых иногда невозможно было отделить от преступников.
-> Был ли округ Колумбия особенно жестоким городом в то время? Думаю, это можно использовать в качестве оправдания.
Кэтлин Фридл: Это сложный вопрос. Я дам вам прямой ответ, а затем добавлю еще один.
Прямой ответ - нет, это не был особенно жестокий город. Несмотря на попытки конгрессменов-южан представить его как город на краю пропасти, где белых девушек насилуют только за то, что они выходят на улицу после наступления сумерек, уровень преступности в Вашингтоне на протяжении большей части 1950-х годов был исторически низким. До середины 1960-х годов уровень преступности в округе Колумбия был сопоставим с другими крупными городами, а на самом деле обычно был ниже.
Южные конгрессмены были очень осторожны в своем изображении, потому что они постулировали и создавали образ черной преступности, который, по их мнению, был контрапунктом к образу, продвигаемому движением за гражданские права.
Однако здесь есть еще один слой. До 1950-х годов полиция не посещала черные районы, особенно бедные черные районы, чтобы предложить полицейские услуги. Полиция "прикарманивала" преступления, происходившие в черных кварталах, то есть не сообщала о них как о таковых. Таким образом, мы не можем точно знать, каков был реальный уровень преступности в этих районах до конца 1960-х годов, потому что полиция не предоставляла полицейские услуги так же активно, как в других частях города.
Итак, интересный вопрос: как бы повлияло на уровень преступности, если бы полиция более скрупулезно регистрировала преступления в этих районах?
-> Как ситуация начала меняться?
Кэтлин Фридл: Полиция впервые начала оказывать услуги в этих районах в 1950-х годах. При этом они считали себя прогрессивными и рассматривали себя как более крупный компонент движения за профессионализацию полиции, которое происходило в то время.
Но то, как они проникли в эти районы, с агрессивным применением силы и высоким уровнем коррупции, шокировало жителей не меньше, чем преступность, от которой они страдали.
Таким образом, это был очень амбивалентный и обоюдоострый момент: полиция считала себя более прогрессивной, чем те, кто был до нее, но эти районы, которые очень хотели получить услуги полиции, тем не менее видели в ней акторов, которых иногда невозможно было отделить от преступников.
-> Значительная часть книги посвящена переходу от модели налогообложения и регулирования к прямой криминализации. Как происходил этот процесс?
Кэтлин Фридл: Он происходил постепенно.
Прежде всего, правительство ужесточило политику криминализации налогового режима. Эта попытка была предпринята в начале 1950-х годов в округе Колумбия в качестве своего рода экспериментальной площадки, а затем перенесена на режим наркотиков. В этот период впервые появились обязательные минимальные сроки наказания.
Затем в 1956 году героин был объявлен контрабандой. До этого героин считался наркотиком, о нем говорили как о лекарстве. Он не был широко распространен как лекарство, потому что источники героина иссякли с 1920-х годов. Тем не менее, его хранили в аптеках, в кабинетах фармацевтов, и иногда героин использовали в медицинских экспериментах, когда другие виды средств от кашля не помогали.
В 1956 году правительство объявило, что героин теперь является контрабандой. Если он у вас есть, значит, вы владеете контрабандой. Это был еще один важный шаг в переходе к криминализации.
Кульминацией стал перевод Бюро по борьбе с наркотиками из Министерства финансов в Министерство юстиции. Это явный институциональный признак того, что от повестки дня налогообложения переходят к повестке дня криминализации. Это произошло в 1968 году.
Кэтлин Фридл: Он происходил постепенно.
Прежде всего, правительство ужесточило политику криминализации налогового режима. Эта попытка была предпринята в начале 1950-х годов в округе Колумбия в качестве своего рода экспериментальной площадки, а затем перенесена на режим наркотиков. В этот период впервые появились обязательные минимальные сроки наказания.
Затем в 1956 году героин был объявлен контрабандой. До этого героин считался наркотиком, о нем говорили как о лекарстве. Он не был широко распространен как лекарство, потому что источники героина иссякли с 1920-х годов. Тем не менее, его хранили в аптеках, в кабинетах фармацевтов, и иногда героин использовали в медицинских экспериментах, когда другие виды средств от кашля не помогали.
В 1956 году правительство объявило, что героин теперь является контрабандой. Если он у вас есть, значит, вы владеете контрабандой. Это был еще один важный шаг в переходе к криминализации.
Кульминацией стал перевод Бюро по борьбе с наркотиками из Министерства финансов в Министерство юстиции. Это явный институциональный признак того, что от повестки дня налогообложения переходят к повестке дня криминализации. Это произошло в 1968 году.
Не менее важным и совпадающим со всеми этими изменениями был отказ от включения в налоговый режим новых синтетических наркотиков. В 1950-х годах существовала огромная проблема с амфетаминами и барбитуратами, которые унесли столько жизней, сколько ни один другой наркотик. Но Конгресс отказался включить эти наркотики в закон Гаррисона о налоге на наркотики. Это был знак того, что они больше не хотят продавать наркотики через налоги.
Наконец, в 1970 году, с принятием Закона о контролируемых веществах, мы создали списки. Наркотики из Списка 1 были запрещенными веществами. Это стало кульминацией 20 лет ужесточения наказаний, перевода в исправительные учреждения и всего остального.
В то время как другие исследователи войны с наркотиками склонны считать 1970 год отправной точкой, я рассматриваю его как конечную точку двухдесятилетней истории, которая ему предшествовала.
-> Как работала эта модель налогообложения и регулирования? Я знаю, что некоторые ученые характеризуют ее как запретительную, потому что она была очень строгой. Вы согласны с этим?
Кэтлин Фридл: Это было своего рода дружеское разногласие между мной и другими исследователями нарковойны. Если что-то строго регулируется, например оксиконтин, и вы можете использовать его только в медицинских целях, мне кажется, это совсем другой мир, чем если бы это было запрещено. Тем не менее, есть много ученых, которые настаивают на том, что Закон Гаррисона о наркотиках [от 1914 года] был фактически запретом.
Героин, конечно, получил клеймо наркомана в 1920-х и 1930-х годах. Но это клеймо стало неотъемлемой частью его более широкой репутации как наркотика. Люди обсуждали его как наркотик. В газетных статьях середины 1950-х годов рассказывалось о футбольных тренерах, которые вынуждены были закалять свои команды, давая игрокам героин, чтобы те могли выдержать больше боли. Когда в 1950-х годах люди говорили "героин", они имели в виду наркотик, который, как они знали, попадал на нелегальный рынок и использовался в рекреационных целях.
Наконец, в 1970 году, с принятием Закона о контролируемых веществах, мы создали списки. Наркотики из Списка 1 были запрещенными веществами. Это стало кульминацией 20 лет ужесточения наказаний, перевода в исправительные учреждения и всего остального.
В то время как другие исследователи войны с наркотиками склонны считать 1970 год отправной точкой, я рассматриваю его как конечную точку двухдесятилетней истории, которая ему предшествовала.
-> Как работала эта модель налогообложения и регулирования? Я знаю, что некоторые ученые характеризуют ее как запретительную, потому что она была очень строгой. Вы согласны с этим?
Кэтлин Фридл: Это было своего рода дружеское разногласие между мной и другими исследователями нарковойны. Если что-то строго регулируется, например оксиконтин, и вы можете использовать его только в медицинских целях, мне кажется, это совсем другой мир, чем если бы это было запрещено. Тем не менее, есть много ученых, которые настаивают на том, что Закон Гаррисона о наркотиках [от 1914 года] был фактически запретом.
Героин, конечно, получил клеймо наркомана в 1920-х и 1930-х годах. Но это клеймо стало неотъемлемой частью его более широкой репутации как наркотика. Люди обсуждали его как наркотик. В газетных статьях середины 1950-х годов рассказывалось о футбольных тренерах, которые вынуждены были закалять свои команды, давая игрокам героин, чтобы те могли выдержать больше боли. Когда в 1950-х годах люди говорили "героин", они имели в виду наркотик, который, как они знали, попадал на нелегальный рынок и использовался в рекреационных целях.
Налоговый режим строго контролировался. Тем не менее, утечка на нелегальный рынок имела место - точно так же, как сегодня утекают рецептурные обезболивающие.
Я думаю, что одним из самых неуклюжих дополнений к налогово-тарифному режиму был Закон о налоге на марихуану 1937 года, который добавил марихуану в список облагаемых налогом и регулируемых наркотиков, потому что никто не мог до конца понять, почему марихуана является лекарством. Некоторые люди использовали марихуану в качестве лекарства, но никто не считал ее лекарством. Таким образом, Закон о налоге на марихуану был более очевидным актом, в котором правительство не собиралось продавать марихуану в качестве лекарства, но имело все намерения запретить ее и ограничить ее использование до полного искоренения.
Закон о налоге на марихуану стал тем самым актом, на котором рухнул весь режим. В конце 1960-х годов Тимоти Лири оспорил закон о налоге на марихуану в Верховном суде. Он сказал: "Как я могу платить налоги за то, что, платя налоги, я компрометирую себя? Разве это не противоречит моим правам по Пятой поправке против самообвинения?". Верховный суд согласился с ним и отменил закон.
Я думаю, что одним из самых неуклюжих дополнений к налогово-тарифному режиму был Закон о налоге на марихуану 1937 года, который добавил марихуану в список облагаемых налогом и регулируемых наркотиков, потому что никто не мог до конца понять, почему марихуана является лекарством. Некоторые люди использовали марихуану в качестве лекарства, но никто не считал ее лекарством. Таким образом, Закон о налоге на марихуану был более очевидным актом, в котором правительство не собиралось продавать марихуану в качестве лекарства, но имело все намерения запретить ее и ограничить ее использование до полного искоренения.
Закон о налоге на марихуану стал тем самым актом, на котором рухнул весь режим. В конце 1960-х годов Тимоти Лири оспорил закон о налоге на марихуану в Верховном суде. Он сказал: "Как я могу платить налоги за то, что, платя налоги, я компрометирую себя? Разве это не противоречит моим правам по Пятой поправке против самообвинения?". Верховный суд согласился с ним и отменил закон.
Интересно, что администрация Никсона истолковала это решение как нарушение всей структуры регулирования лекарств в этой стране. На самом деле постановление должно было распространяться только на компонент марихуаны, поскольку это был единственный компонент, который никогда не имел широко распространенного медицинского назначения. Тем не менее, администрация Никсона воспользовалась этим и разработала совершенно новый подход, основанный на Торговой клаузе, а не на налоговых полномочиях Соединенных Штатов, и перенесла его в уголовный кодекс.
-> Итак, Конгресс отказался включить новые синтетические наркотики, такие как амфетамины и барбитураты, в налоговую модель, но законодатели также сопротивлялись включению многих из них в уголовную модель. Не потому ли, что они считали эти наркотики ценными с медицинской точки зрения, несмотря на то, что они убили так много людей (и продолжают убивать)?
Кэтлин Фридл: Именно так. Фармацевтической промышленности в этой стране есть за что отвечать. Это нетривиальная причина, по которой мы ведем войну с наркотиками. Они вложили огромные средства в амфетамины и барбитураты и в 1950-1960-х годах предприняли важнейшие шаги, чтобы гарантировать, что злоупотребляющие этими наркотиками не будут подвергаться уголовному наказанию и, что не менее важно, что не будет никаких ограничений на производство этих наркотиков.
Врачи того времени подтвердили, что амфетамины и барбитураты убивали гораздо больше людей, чем героин. Но у героина было клеймо и стереотип о типичной группе потребителей, а у нас была фармацевтическая промышленность, которая делала тонны денег на амфетаминах и барбитуратах.
-> Итак, Конгресс отказался включить новые синтетические наркотики, такие как амфетамины и барбитураты, в налоговую модель, но законодатели также сопротивлялись включению многих из них в уголовную модель. Не потому ли, что они считали эти наркотики ценными с медицинской точки зрения, несмотря на то, что они убили так много людей (и продолжают убивать)?
Кэтлин Фридл: Именно так. Фармацевтической промышленности в этой стране есть за что отвечать. Это нетривиальная причина, по которой мы ведем войну с наркотиками. Они вложили огромные средства в амфетамины и барбитураты и в 1950-1960-х годах предприняли важнейшие шаги, чтобы гарантировать, что злоупотребляющие этими наркотиками не будут подвергаться уголовному наказанию и, что не менее важно, что не будет никаких ограничений на производство этих наркотиков.
Врачи того времени подтвердили, что амфетамины и барбитураты убивали гораздо больше людей, чем героин. Но у героина было клеймо и стереотип о типичной группе потребителей, а у нас была фармацевтическая промышленность, которая делала тонны денег на амфетаминах и барбитуратах.
Сегодня они делают кучу денег на синтетических наркотиках. И они так же сопротивляются регулированию, как и тогда.
К концу 1950-х годов два важных профессиональных сообщества - юридическое и медицинское - начали критиковать ужесточение уголовных наказаний, связанных с режимом регулирования наркотиков. Эта критика привела к созданию Комиссии Кеннеди, которая пересмотрела всю структуру.
В Конгрессе также были люди, которые выступали, хотя и одинокими голосами, против наступления на гражданские свободы, вызванного войной с наркотиками. Сенатор Уэйн Морс выступал против обысков без стука и обязательных минимальных сроков заключения. Была целая череда либертариански настроенных членов Конгресса, которые считали, что война с наркотиками наносит удар по основным политическим и правовым традициям.
-> Как вы думаете, куда сейчас движутся события? Считаете ли вы, что страна движется к той модели налогообложения и регулирования, которая была раньше?
Кэтлин Фридл: Определенно, в отношении марихуаны я вижу более спокойную модель, когда страна разрешает рекреационное употребление.
Есть две вещи, которые я хотела бы увидеть.
Во-первых, президент должен попросить Национальную академию наук или другую комиссию с голубой лентой изучить альтернативы запрету и взвесить, в рамках анализа затрат и выгод, что запрет принесет с точки зрения налогов и сборов против
Во-вторых, международные договоры, поддерживающие войну с наркотиками, должны быть реформированы, чтобы легализация веществ, указанных в нынешних конвенциях, не рассматривалась как отступление. Уругвай столкнулся с некоторыми проблемами из-за того, что решил легализовать марихуану. Я считаю, что это нелепо. Нам нужно реформировать конвенции, чтобы страны могли выбирать свой собственный курс.
Это две вещи, которые я хотел бы видеть как реформатор и которые, как мне кажется, приведут нас к тому дню, когда война с наркотиками будет рассматриваться не просто как 100-летняя аберрация, а как 1000-летняя аберрация.
К концу 1950-х годов два важных профессиональных сообщества - юридическое и медицинское - начали критиковать ужесточение уголовных наказаний, связанных с режимом регулирования наркотиков. Эта критика привела к созданию Комиссии Кеннеди, которая пересмотрела всю структуру.
В Конгрессе также были люди, которые выступали, хотя и одинокими голосами, против наступления на гражданские свободы, вызванного войной с наркотиками. Сенатор Уэйн Морс выступал против обысков без стука и обязательных минимальных сроков заключения. Была целая череда либертариански настроенных членов Конгресса, которые считали, что война с наркотиками наносит удар по основным политическим и правовым традициям.
-> Как вы думаете, куда сейчас движутся события? Считаете ли вы, что страна движется к той модели налогообложения и регулирования, которая была раньше?
Кэтлин Фридл: Определенно, в отношении марихуаны я вижу более спокойную модель, когда страна разрешает рекреационное употребление.
Есть две вещи, которые я хотела бы увидеть.
Во-первых, президент должен попросить Национальную академию наук или другую комиссию с голубой лентой изучить альтернативы запрету и взвесить, в рамках анализа затрат и выгод, что запрет принесет с точки зрения налогов и сборов против
Во-вторых, международные договоры, поддерживающие войну с наркотиками, должны быть реформированы, чтобы легализация веществ, указанных в нынешних конвенциях, не рассматривалась как отступление. Уругвай столкнулся с некоторыми проблемами из-за того, что решил легализовать марихуану. Я считаю, что это нелепо. Нам нужно реформировать конвенции, чтобы страны могли выбирать свой собственный курс.
Это две вещи, которые я хотел бы видеть как реформатор и которые, как мне кажется, приведут нас к тому дню, когда война с наркотиками будет рассматриваться не просто как 100-летняя аберрация, а как 1000-летняя аберрация.